Иван Лизан
щё в декабре 2022-го донецкий министр угля и энергетики Андрей Чертков сообщил, что приватизация шахт Донбасса обеспечит рост добычи угля минимум на 30–40% за три года. Интересы властей ДНР понятны — сохранить добычу угля, обеспечив существующие производственные цепочки и сняв с себя необходимость обновления предприятий. А сложностей в угледобыче накопилось за 10 предшествующих лет немало. Главные из них: кадры, инфраструктура, безопасность и сбыт. Большие вопросы вызывает и система управления шахтами.
В ЛНР после забастовки 119 шахтёров шахты «Комсомольская» в июне 2020 года шахтёрам предоставили письменные гарантии неприкосновенности и погашения долгов и провели реорганизацию системы управления угледобычей. Рентабельные шахты были переданы в состав госпредприятия «Востокуголь», в результате чего зарплата выросла на 65%, а «Востокуголь» к концу 2022 года умудрился даже обогнать ДНР по объёмам добычи угля. Но, в ДНР же ничего принципиально менять не стали, поэтому практика по выплате зарплаты траншами по 5–7% с трёхмесячной задержкой стала нормой. При этом весной 2022 года средняя зарплата по «Макеевуглю» не превышала 28,2 тысячи рублей. В таком состоянии угледобывающая промышленность в обеих республиках пребывала вплоть до начала СВО.
С началом спецоперации жизнь угледобывающих предприятий почти остановилась из-за мобилизации. В ДНР на шахте им. Кирова «Макеевугля» из 700 человек остались работать три десятка (сейчас шахта переведена в режим водоотлива), а в ЛНР на одной из шахт из штатных 300 человек трудятся трое. В целом по ДНР призвали каждого второго горняка, в ЛНР, как сообщало руководство республики, ушли воевать 58% шахтёров. Быстро нарастить добычу вряд ли представляется возможным. Кто-то из шахтёров уехал насовсем, кто-то подписал контракт и воюет, а многие за те деньги, которые им платили ранее, в забой не вернутся. Средняя зарплата на шахтах ДНР немногим больше 36 тысяч рублей. Проблема с выплатой долгов решена лишь временно. Да и рассчитывать на стабильный сбыт не приходится.
Если с 2017 по 2022 год донецкий уголь хоть как-то экспортировался на Украину, в ЕС, а также понемногу в Турцию и страны Ближнего Востока, то с начала СВО рынки Украины и ЕС закрыты, а выход на мировой рынок ограничен узкими воротами донских портов Ростовской области. Как следствие, на экспорт с начала 2023 года было отгружено 8,6 тыс. тонн (1,8% от общей добычи), из которых 7,2 тыс. тонн купила Турция. А в условиях затянувшихся боевых действий особых надежд на рост внутреннего потребления угля нет, ибо потребление электроэнергии жителями и предприятиями явно сократилось. Пока в ЛНР и ДНР главными потребителями энергетического угля остаются Старобешевская и Зуевская ТЭС. Первая работает на антраците из ДНР, вторая сжигает газовые угли из ЛНР. Возможно, ситуация изменится после освобождения всей территории ДНР, но каких-либо сроков по понятным причинам здесь устанавливать не получается.
Вопрос о будущем шахт встал ребром сразу после присоединения республик. Глава ЛНР Л. Пасечник во время встречи с президентом Путиным в конце декабря ходатайствовал о сохранении шахт в госсобственности. Несмотря на отсутствие в России государственных угольных предприятий, президент не возражал, но в качестве встречного условия он поставил обеспечение безубыточной работы. В ДНР же решили пойти по более простому и проверенному пути — приватизировав государственные шахты. К моменту включения ДНР в состав РФ там было пять государственных унитарных предприятий с 16 шахтами, из которых работали девять. Плюс 46 частных шахт, из которых на 18 велась добыча.
С инфраструктурой и оборудованием на госпредприятиях просто беда. Износ оборудования на шахтах ДНР, по оценкам профильного министерства, находится в пределах 80–85% (для сравнения, средний показатель по России до СВО — 70%). Государственные шахты свыше 30 лет, то есть с момента обретения Украиной независимости, работали без реконструкции и модернизации. Защиту от обстрелов тоже, в принципе, обеспечить невозможно — на шахту имени Засядько в Киевском районе Донецка может «прилететь» из ствольной артиллерии, а до остальных добивают РСЗО и авиационные ракеты. В прошлом ноябре из-за повреждения электроподстанции «Смолянка» напряжением 220 кВ в Донецке 59 горняков остались под землёй, а на шахте им. Скочинского ещё недавно минимум раз в две недели люди оставались на глубине без света.
Так что приватизационный путь в ДНР оказался не таким уж и простым. Инвесторы приезжают, смотрят на активы и уезжают. Причины всё те же — безопасность, кадры, инфраструктура и спрос. При этом параметры приватизации публично никем не объявлены, поэтому неясно, будут ли предприятия полностью переданы частникам или власти сохранят за собой контрольный пакет.
Пока же, судя по накопленным в отрасли проблемам, приватизация выглядит, как попытка властей избавиться от проблемы, переложив её на бизнес. Ещё осенью 2022 года министр Чертков отмечал, что в развитие угольной отрасли нужно вложить около 10 млрд. рублей в ближайшие три года. Такая сумма ограничивает круг потенциальных желающих вкладываться в такой проект.
До тех пор пока ВС России не отодвинут линию фронта, обеспечив безопасность новых территорий (а значит, безопасность граждан, предприятий и выхода на морские торговые пути), не удастся решить кадровый вопрос и обеспечить спрос на уголь Донбасса. Впрочем, если потенциальным инвесторам удастся хотя бы обеспечить регулярную выплату зарплат и обновление инфраструктуры шахт, это уже будет серьёзным шагом вперёд.