Неопубликованное интервью Сажи Умалатовой газете «МК» к 30-летию расстрела Верховного Совета

Приближается скорбная дата – 30-летие расстрела Верховного Совета России. Пожалуй, это событие по своим масштабам, циничности и разрушительным последствиям может быть сопоставимо только с гитлеровским нашествием на СССР. Я старалась отразить все острые моменты этого безумного мероприятия в своей книге «Вне закона», но это невозможно, так как вооружённый переворот, организованный и спланированный США, приведённый в действие с помощью предателей, находящихся у власти во главе с Ельциным, охватывал все сферы жизнедеятельности страны.
Все силовые структуры, армия, вся вертикаль власти были в той или иной мере задействованы в государственном перевороте сентября-октября 1993 года. Мне пришлось участвовать с самого начала этих трагических дней и находиться в гуще событий. Как только Ельцин зачитал свой указ № 1400 о роспуске Советов по телевидению, я была уже в Доме Советов. На моих глазах разворачивалась кровавая трагедия нашего народа. Её можно разделить на два этапа.
Первый: так называемый переговорный процесс, в котором военная хунта пыталась показать себя как миролюбивой и демократичной стороной, с агрессивным Верховным Советом, который цеплялся за свои привилегии.
Второй: применить силу к угрожавшим спокойствию граждан вооружённым бандитам и «краснокоричневому отребью», засевшим в стенах Белого дома.
Первый этап длился 10 дней и был похоронен организаторами военного переворота. Им не нужны были переговоры. У них была задача раз и навсегда покончить с Советами, что открывало им простор для безудержного ограбления России.
Второй этап начался вечером 3 октября у Останкино. Безоружных демонстрантов в упор расстреливали из всех видов стрелкового оружия.
Командовал бойней главнокомандующий внутренними войсками вездесущий на тот момент генерал-полковник Куликов Анатолий Сергеевич. Позже, в одной из телепередач, он с бравадой рассказывал, как он убедил колеблющегося Ельцина, мотивируя тем, что военный совет уже принял решение о силовом варианте. На что, после его слов, Ельцин дал свое согласие на расстрел Верховного Совета. В этой же передаче он признался с широкой улыбкой, что никакого военного совета не было, и он взял на себя всю полноту ответственности, так как нельзя было медлить. Он мнил себя героем, а стал палачом.
А дальше было 6.45 утра 4 октября. Военизированная колонна из БТРов подошла к площади здания СЭВа и, разделившись на две колонны, стала огибать Верховный Совет. С тыльной стороны Дома Советов располагались палатки мирных защитников Конституции. Я смотрела в окно на происходящее и сказала Виктору Илюхину:
– Они не будут стрелять.
На что он мне ответил:
– Сажи, они будут стрелять.
И как подтверждение сказанному раздались первые выстрелы из крупнокалиберного пулемёта по спящим людям. Крики мечущихся, умирающих людей заглушал перекрестный огонь, который вели засевшие в БТРах бывшие советские афганцы, а ныне организованное бандформирование под командованием «афганца» Котенева. Это продолжалось несколько часов. К 10.00 подошли 12 танков Кантемировской дивизии и расположились на набережной Тараса Шевченко и Кутузовском мосту. Командовал развёртыванием бронемашин министр обороны Павел Грачёв. Снаряды сотрясали здание, но построенный в советское время Дом Советов стоял, не разрушаясь. Я примирилась с мыслью, что останусь под руинами.
3 октября из Останкино начали привозить в грузовиках раненых и начали размещать в фойе 20 подъезда. Узнав об этом, я спустилась к ним. Увидела, что люди лежат на мраморном полу. В здании стоял жуткий холод. Все коммуникации были отключены «гуманной властью». Я попросила рядом стоящих молодых ребят, чтобы они быстро пробежались по этажам и спустили все ковровые дорожки и подложили под раненых. Что и было сделано. Раны у людей были ужасными. Не все могли разговаривать. Вызванные скорые помощи отказывались оказывать помощь и уезжали. Меня тогда это сильно потрясло. Ведь даже во время войны оказывали в советских госпиталях помощь раненым фашистам.
Один из раненых на мой вопрос: как вы там оказались, ответил:
1 Мы хотели защитить Россию от развала и грядущих войн. Спасите людей, там очень много раненых. Военные из здания телецентра Останкино выпустили шумовую гранату и в упор начали нас расстреливать. Это была провокация. Мы не были готовы к такому событию.
Среди защитников Конституции было много приезжих из регионов России. Были там и парень с девушкой из Ленинграда, которые захотели стать мужем и женой именно в Верховном Совете. По их настоянию заместитель председателя Верховного Совета Агафонов В.И. зарегистрировал их брак. Именно первый залп из БТРа в 6.45 утра пришёлся по их палатке.
Есть люди, которые были среди нас. Я тридцать лет ношу их образы и поступки в своём сердце как пример служения Отечеству и народу. Шёл интенсивный обстрел танковыми орудиями по зданию. Было впечатление, что здание вот-вот рухнет.
В зале горело несколько свечей. Мне показалось, что кто-то толкает меня в спину. При этом не сознавала, что это толчки. Так как застывшее от холода и голода тело, оказывается, теряет чувствительность. Я оглянулась и увидела необыкновенной красоты молодую русскую женщину. При свечах она выглядела как ангел. Меня она потрясла до глубины души. Я не знаю ни её фамилии, ни её имени. В моей памяти она осталась как ангел.
– Сажи, у меня здесь находятся мой муж, мой родной брат, брат моего мужа. Я не знаю, что с ними: как с утра ушли, так я их не видела. Не знаю, живы они или нет. У меня дома остался одиннадцатимесячный сын со свекровью.
– Сажи, прошу тебя, пожалуйста, спасайся! Бери белую тряпку, всё что угодно и выходи. Это не стыдно! Это не капитуляция. Они не посмеют тебя тронуть. Иначе всех честных здесь убьют, и некому будет народ за собой повести.
– Это невозможно, ответила я ей. Хотя она продолжала меня умолять. В тот трагический момент она думала о судьбе России, о народе. Она по-своему пыталась защитить Конституцию под прицельным огнём с земли и с воздуха.
Я постоянно вела беседу с военными в оцеплении. Просила их не идти против страны, что последствия будут непредсказуемы. Они охотно шли со мной на контакт. Я попросила командира одного из подразделений перейти на сторону защитников Конституции. После длительной нашей беседы он дал своё согласие при условии, что будет письменная гарантия от Руцкого по их защите.
– Меня много раз предавали. Я не переживу очередного предательства. Звали его Анатолий.
Я, окрылённая, побежала к Руцкому и попросила у него гарантийное письмо. И меня удивила его реакция. Он не был обрадован, а был смущён. В этой ситуации, как мне казалось, он должен сам был с ним встретиться. Но он не только не встретился, но и письма не написал и затягивал время.
– Пусть это письмо напишет Дунаев.
– Они не от Дунаева просят письмо, а от и.о. Президента!
Пропустив мимо ушей мои слова обратился к помощнику:
– Проводи Сажи к Дунаеву.
Я застала и.о. министра внутренних дел Дунаева абсолютно деморализованного. Он пришёл в ступор от моей просьбы. Прошло много времени, пока они родили абсолютно бестолковое письмо. Когда я вернулась к Анатолию их уже там не было. Хотя они должны были стоять до утра.
Я спросила у военных:
– А где ребята, которые здесь стояли?
Мне ответили, что их увезли. Значит, кто-то донёс?
Кто? Вопрос остаётся открытым. Но история ответит и на этот вопрос. Мысль, что я могла стать причиной его драмы и сломанной судьбы, меня приводит в ужас. Эта боль вины меня не покидает.
Мне сложно сказать, какое количество убитых было при расстреле 1993 года. Я всегда смело отвечаю на вопросы, в которых уверена доподлинно.То, что видела и слышала лично сама. Были разные цифры. Одни говорили и полторы, и две тысячи, вроде ночью трупы вывозили на баржах. Из Останкино привезли раненых в 20 подъезд. Я видела их сама. Очевидцы говорили, что при штурме их добили.
Точно, сколько было убитых, может дать только честное и объективное расследование. Но это будет не сегодня и не завтра.
Этот вопрос муссируется тридцать лет: почему не погиб ни один депутат? Я думаю, что это стечение обстоятельств. Избитых и раненых депутатов было предостаточно. Сама лично видела, как депутатов обыскивали и изымали документы, а потом избивали прикладами автоматов. Причём били изощренно и с большим изуверством. Депутаты были постоянно в зале заседания и принимали решения. Думаю, что это и есть причина в том, что никто из них не погиб.
События 1993 года привели к всеобщему мировому помешательству и вседозволенности. Сегодня весь мир стоит на пороге к самоуничтожению. Вот это и есть результат расстрела в октябре 1993 года.