Рубрика: История

17 марта 1991 года на территории СССР состоялся всеобщий референдум, на котором было принято решение о сохранении и новом устройстве Союза Советских Социалистических Республик. Этот референдум был первым общенациональным голосованием в истории страны, поэтому на него были сосредоточены внимание и надежды многих. Более 180 миллионов граждан СССР выразили свою волю.

Власти Латвийской ССР, Литовской ССР, Эстонской ССР, Молдавской ССР, Армянской ССР и Грузинской ССР отказались проводить референдум, но там люди смогли проголосовать на избирательных участках, организованных местными Советами народных депутатов и общественными организациями, а также в воинских частях Минобороны СССР, КГБ СССР, МВД СССР.

Вопрос, поставленный на референдуме, звучал так: «Считаете ли вы необходимым сохранение СССР как обновлённой федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере обеспечиваться права и свободы человека любой национальности?». В итоге 76,4% граждан СССР высказались за единство и сохранение СССР. Однако действия властей РСФСР и других республик привели к ликвидации Союзного государства, что вылилось в подписание 8 декабря 1991 года Беловежских соглашений между РСФСР, Украинской и Белорусской ССР, которыми объявлялась ликвидация СССР как свершившийся факт и создание СНГ (Содружества Независимых Государств), к которым 21 декабря присоединись и остальные республики. 26 декабря 1991 года сессия Совета Республик — верхней палаты Верховного Совета СССР, приняла декларацию №142-Н о прекращении существования СССР.

Пять лет спустя, 15 марта 1996 года, Государственная Дума РФ, опираясь на ст. 29 Закона СССР от 27 декабря 1990 года «О всенародном голосовании (референдуме СССР)», приняла постановление «О юридической силе для Российской Федерации — России результатов референдума СССР 17 марта 1991 года по вопросу о сохранении Союза ССР», в котором отметила, что поскольку другого референдума по вопросу существования СССР не проводилось, результаты этого референдума формально сохраняли юридическую силу. В постановлении было сказано: «Должностные лица РСФСР, подготовившие, подписавшие и ратифицировавшие решение о прекращении существования Союза ССР, грубо нарушили волеизъявление народов России о сохранении Союза ССР».

Поэтому в тот же день Государственная Дума России, опираясь «на волю большинства населения страны, выраженную на референдуме СССР 17 марта 1991 года», признала утратившим силу постановление Верховного Совета РСФСР от 12 декабря 1991 года «О денонсации Договора об образовании СССР».

Сталинский нарком строительства Семён Гинзбург вспоминал как в 1944 году наши строители творили натуральные чудеса. Для восстановления порушенных немцами предприятий изобретались невиданные в мире решения. Трудно поверить, что такое вообще было возможно!

Крупнейшая домна Донбасса, построенная в первые пятилетки домна №4 на той самой «Азовстали» имени Серго Орджоникидзе. Совершенно уникальная в Европе по размерам и мощности.

Уходя, в бессильной злобе фашисты прямо в домну заложили тяжёлые авиационные бомбы и подорвали. Все восемь опорных колонн перебило взрывом огромной мощности. Домна превратилась в Пизанскую башню – не развалилась, но сильно сдвинулась и накренилась.

Любой западный инженер сказал бы, что восстановить такое титаническое сооружение невозможно. Нужно разрушать, разбирать её, а потом строить несколько лет новую домну на этом месте. Поначалу и наши инженеры склонялись к тому, что спасти крупнейшую домну Донбасса невозможно.

Дело спас инженер Каминский. Его бригада проектировщиков предложила выправить и поднять домну специально разработанной технологией. В мировой технике такого ещё не было.

Домну частично разобрали, чтобы хоть немного уменьшить её вес. После этого стали чуть ли не по сантиметру двигать печь мощными домкратами на 200 тонн. Одно выравнивание печи заняло больше четырёх суток.

После чего печь нужно было сдвинуть почти на пятнадцать метров. Для этой цели изготавливаются особые стальные салазки. Печь мощными теперь уже горизонтальными домкратами сдвигается на салазки. Салазки тоже пришлось двигать по чуть-чуть, эти пятнадцать метров печь ехала свыше трёх суток.

Работа шла круглые сутки, остановить процесс было нельзя. Прораб Шкатов, который руководил работами семнадцать суток практически не покидал место работ. Как и большая часть рабочих, вот где настоящий трудовой подвиг!

На завершающем этапе домну чудовищным весом в две тысячи шестьсот тонн нужно было поднять вверх почти на четыре метра. Для этого разработали особый технологический процесс. Этот подъём продлился ещё десять дней.

Совершенно уникальная для всего мира операция! Поднять целую домну без её разрушения – где такое видано. Больше того – одну из крупнейших печей в мире. Уже на следующий год после Победы домна выдала первый чугун.

Вот ещё один пример героизма Советских строителей из воспоминаний наркома. Снова невиданное в мире строительство подводного трубопровода прямо в полосе боевых действий. Речь про бензопровод в тридцать километров, который протянули под Ладожским озером в блокадный Ленинград.

Большой город требовал много горючего, нарком вспоминает, что двухмесячный запас бензина это – семьдесят тысяч тонн, семь тысяч железнодорожных цистерн. В отсутствие регулярного железнодорожного сообщения с городом – как протащить в Ленинград столько топлива? К марту сорок второго запасы в хранилищах сократились до месячного, назревала беда.

Сталин поручает разработать и построить уникальный подводный бензопровод в Ленинград. За дело берутся водолазы ЭПРОНа Балтфлота и особая строительная часть наркомата. На всё про всё вождь давал всего полтора месяца.

Причём стройку нужно было вести под обстрелами и бомбёжками. Хуже того, Ладога – совсем не мирное озеро. В шторма выше пяти баллов всё судоходство останавливалось. Сначала при прокладке трубопровода это не учли.

Инженеры считали, что большой отрезок трубы сам ляжет на дно под своим весом. Первый участок трубы длиной в километр вывезли на озеро в мае сорок второго. Сначала всё шло неплохо, но потом сильный ветер стал отклонять один конец трубы. Начавшийся шторм и вовсе оторвал трубу с головной части и унёс в озеро.

Новые участки теперь буксировали двумя катерами, а на дне крепили тяжёлыми чугунными якорями. И снова, «страна, не выпускавшая ничего, кроме галош» совершает мировой технологический прорыв. До этого все подводные трубопроводы скреплялись муфтами. Наши строители впервые в мире применили подводную сварку для быстрого и надёжного крепления труб между собой.

Бензопровод был построен в рекордные сроки пятьдесят дней. Исправно работал почти два года пока не выбили немцев от Ленинграда и не сняли блокаду. Что характерно, фашисты пытались даже бомбить трубопровод глубинными бомбами, но так и не смогли прервать его работу.

Отдельная эпопея – восстановление ДнепроГЭСа. Напомню, что в довоенные годы именно эта станция обеспечивала целый ряд комбинатов, включая крупнейший в Европе литейный комбинат Запорожсталь. Вот как писал об этом нарком:

«Вам, наверное, нетрудно представить сложность обстановки, в которой оказались на разрушенном Днепрогэсе представители Днепростроя. Развалины, перекрученные, искореженные, конструкции, некогда бывшие цехами, зданиями, красавицей плотиной. Воронки от бомб и снарядов, развороченные мостовые, разбитые до основания асфальтовые дороги. А на фоне железобетонных глыб, обрушившихся стен, кирпичных развалин – иссеченные, покалеченные деревья. И – безлюдье. Развалины в Запорожье и в прилегающих рабочих поселках, села со следами бомбежек и пожарищами показались вымершими, опустевшими».

Прежде восстановления дамбы пришлось построить временный мост, который вместе с паромом проработал до лета 1944 когда восстановили в первом приближении движение по дамбе. Нарком вспоминал, что многие работы пришлось делать не на больших фабриках, как в мирное время, а прямо на строительной площадке станции. Вплоть до изготовления на месте уничтоженного фашистами оборудования. Строителям пришлось строить мостовые краны на 260 тонн, транспортёры и грохоты, камнедробилки и землечерпалки.

Опять же, по условиям военного времени приходилось проявлять крайнюю изобретательность. Просто не было возможности заказать на эвакуированных заводах нужную опалубку или приспособления. В перемычку дамбы пришлось закладывать взорванный бетон и обломки металлических конструкций. Вместо опалубки натягивали брезент и противоминные сети.

Нарком заключает, что фантастически короткие по мировым меркам сроки восстановления и запуска в работу уничтоженных врагом комбинатов – подлинный подвиг всего Советского народа, миллионов и миллионов рабочих, прорабов, инженеров и конструкторов:

«Изобретательность и самоотверженность в работе были столь велики, что многое, чего удавалось тогда достигнуть, кажется даже мне, свидетелю и участнику неимоверно трудных строек, почти фантастическим».

А.В. Харламенко

Посвящается светлой памяти Елены Николаевны Харламенко,
которая написала бы эту статью намного лучше. 

Для тех, кто родился и вырос в Советской стране, 8 Марта навсегда останется Международным женским днем. Он вошёл в сознание и быт общества так глубоко, что даже контрреволюция не смогла его отменить. Хозяевам «новой России» и их обслуге остается только завидовать собратьям по классу в других странах, открыто готовящим упразднение этой памятной даты, а самим по возможности выхолащивать суть праздника, покрывать его слоем гламурного лака, фальсифицировать его исторические истоки. 

Единственное средство защиты исторической памяти – знание истины. Но истина многослойна. Судьбы мира и нашей страны в ХХ веке сложились так, что день 8 Марта вобрал в себя не один, а несколько праздников различного исторического содержания.

Первый праздник – пролетарский, в прямом смысле «красный день календаря». Знающие историю помнят, что установлен он в 1910 году конгрессом II Интернационала по инициативе Клары Цеткин. Дата выбрана в память о крупных стачечных выступлениях германских работниц, которым лишь незадолго до этого закон вообще разрешил участвовать в общественно-политических акциях. В следующем 1911 году работницы и рабочие нескольких стран Европы впервые отметили этот день выступлениями за свои права. В 1913-м их примеру последовали товарищи по классу в России. 

Пролетарское женское движение, в целом классовая борьба мирового пролетариата и особенно пролетарские революции XX века внесли решающий вклад в дело эмансипации женщин всего мира, даже женщин имущих классов. Почти во всех странах лишь после Октября 1917-го, а во многих – лишь после нашей Победы над фашизмом женщины получили избирательные и многие другие права.

Верно и обратное: как предвидели классики марксизма, широкое участие женщин в освободительном движении служит залогом серьёзности движения, его глубины и будущности.

Далеко не случайно первая в истории России победоносная революция началась именно 8 Марта по новому стилю. Черту под империей Романовых-Гольштейн-Готторпов подвели не англо-французские шпионы с дипломатическими паспортами, не Пуришкевич с Юсуповым – убийцы Распутина, не фронда либеральных думцев, а женщины рабочего Петрограда, выстаивавшие в очередях ночи напролёт голодной зимой 1917-го. Это они в памятный работницам день начали массовый протест, к которому присоединились рабочие, солдаты, матросы. Так наступил второй праздник 8 Марта – ведь революции заслуженно называют праздниками трудящихся и эксплуатируемых.

Антикоммунисты всех мастей пытались и пытаются выдвинуть Февраль против Октября, демократию – против социализма. Но народная память им не помощница. Восприятие буржуазной демократии массой трудящихся и эксплуатируемых, пожалуй, точнее всего передал А. Блок: 

От здания к зданию
Протянут канат, 
На канате плакат:
«Вся власть Учредительному собранию!»
Старушка плачет, 
Никак не поймёт, что значит.
Зачем такой плакат, 
Такой огромный лоскут,
Сколько бы вышло портянок для ребят, 
А всякий раздет, разут.

Показательно, что эти слова поэт вложил в уста пожилой женщины, которая около года назад вполне могла участвовать в «восстании голодных очередей», стряхнувшем с трона Николая Кровавого. 

Именно такое восприятие буржуазной демократии – сказывающееся и сегодня на отношении к ней масс – не позволило Февралю стать памятной, тем более праздничной, вехой послеоктябрьского календаря. В сознании народа февраль 1917-го частью заслонили, частью вобрали в себя даты более ему близкие: 8 Марта и 23 февраля. Многозначительное совпадение: 23 февраля по старому стилю – это 8 Марта по новому. Не в тот же день, но того же числа, какого рабочий Питер начинал революцию в 1917-м, он спустя год записывался тысячами в Красную Армию, чтобы защищать своё социалистическое Отечество.

День 8 Марта после Октября обрел третье значение. Он стал праздником освобождения всех трудящихся женщин: и как представительниц угнетенного пола, и как самой обездоленной, вдвойне и втройне угнетённой части трудового народа. «Наинизшие низы» трудящихся и эксплуатируемых – тех, кто более всего страдал от ига самодержавия и капитала, кого только социалистическая революция подняла к освобождению и человеческой жизни, чьи судьбы более всего воплотили новый этап всемирной истории – никто не олицетворял в большей мере, чем трудящиеся женщины, в России особенно – бедные крестьянки и батрачки. 

Главный символ первого социалистического государства – серп и молот – в советские годы воспринимали как знак рабоче-крестьянского союза, и в принципе это верно. Но если дело только в этом, почему история предпочла серп и молот другому, не менее распространённому в годы Гражданской войны, символу – плугу и молоту? В первую очередь потому, что в сознании народа плуг был орудием труда преимущественно зажиточных и богатых крестьян: бедняк зачастую ковырял землю сохой, безлошадный вообще не мог возделать, а сдавал в аренду кулаку, о безземельном батраке нечего и говорить. Притом в любом из названных случаев речь шла о земледельце-мужчине. Молот рядом с плугом воспринимался как орудие труда не только городского рабочего, но и деревенского кузнеца и его помощника-молотобойца – в любом случае опять-таки мужчины, на селе не самого бедного. Эмблема плуга и молота не была близка ни деревенской бедноте, ни женской половине трудящихся классов. Серпом же приходилось работать на своем или господском поле любой крестьянке и батрачке. Знак серпа и молота олицетворял освобождение не только двух трудящихся классов, но всех эксплуатируемых и угнетенных, как мужчин, так и женщин. Показательно, что, вопреки политическому «приоритету» рабочего класса и даже алфавитной последовательности, революционный словарь поставил серп на первое место. 

Нынешние любители мистической конспирологии, сознательно или бессознательно «разводя» красную символику с Революцией, выводят ее из древних мифов: молот – оружие бога-громовержца, серп Луны – женский символ плодородия. Что ж, вероятно, некоторым интеллигентам революционных лет в самом деле грезилось нечто подобное. Мощные исторические потрясения всегда способствуют актуализации глубоких пластов культурной памяти. Древней и разветвлённой родословной обладают и красное знамя, и пятиконечная звезда, и ступенчатая пирамида Мавзолея, и «мировой пожар» блоковской поэмы и красноармейской песни. Новая символика творится на основе старой, переосмысливая ее значение в ином историческом контексте. Но принималось народом до сих пор лишь то, что было созвучно реалиям жизни и культурной памяти не одной лишь горстки интеллигентов, а самых широких масс.

История редко идёт прямыми путями. В соответствии с законами диалектики ей свойственно возвращаться к казалось бы пройденному, бывает – давным-давно пройденному, на новом уровне. Такова в особенности судьба ранних революций, в том числе раннесоциалистических революций XX века. Это не могло не отразиться на судьбах дня 8 Марта. Праздник постепенно терял классовую, «красную» направленность, превращаясь в «женский день» вообще, как и день 23 февраля – из Дня Красной, затем Советской, Армии в некий «мужской день». Здесь можно усмотреть один из симптомов перерождения советского общества, подспудного вызревания предпосылок контрреволюции. Нельзя отрицать, что для такой оценки есть основания. Но нельзя и ограничиться «объяснением» процессов подобного масштаба субъективными ошибками, предательством и т.п. Марксистская методология требует выявлять истоки крупных культурно-психологических сдвигов в объективном состоянии общества, народных масс.

Сознательные пролетарии, «класс для себя», и дети бедняков, пришедшие в революцию в годы Гражданской, в стране в целом составляли меньшинство. Их ряды редели с каждым тяжким испытанием, выпадавшим на долю страны-первопроходца. Социализм приходилось созидать «с теми людьми, которые есть». Его строительство подняло к активной жизни десятки миллионов выходцев из деревенских захолустий и провинциальных городков. Эти люди, «вброшенные» в ХХ век за одно поколение, в большинстве самоотверженно строили и защищали новое общество, но воспринимали его во многом на патриархально-общинный лад. На поверхность поднимались архаичные черты массового сознания, восходившие ещё к протоклассовому обществу – между доклассовой эпохой и классовыми формациями. К числу таких черт принадлежит культурно-психологическая потребность в женском и мужском праздниках, идущих от древнейших ритуалов инициации и сохранившихся у многих народов с тех времён. В России подобные обычаи были подавлены церковью, войдя в «снятом виде» в ритуалы вроде «Бабьих каш» – праздника повитух, в почитание Параскевы-Пятницы – субститута славянской богини Макоши, даже в культ Богоматери и поклонение различным её иконам. Но потребность в женском и мужском праздниках не исчезла и после революции стала искать новые формы реализации. Этим содержанием – уже четвёртым по счету – в последние десятилетия СССР наполнился день 8 Марта. Как бы мы к этому ни относились, не приходится винить кого-либо персонально в культурно-исторических процессах, над которыми не властен ни один руководитель, более того, которыми он сам в значительной мере порождён как человек своего времени и своей среды.

В наши дни, на новом, исключительно сложном этапе истории, Международный женский день вновь обретает исходное классовое значение. Но просто вернуться в прошлое или, как говорил ещё Гераклит Эфесский, дважды войти в одни и те же воды нельзя. Сегодня классовая борьба пролетариата как никогда тесно связана со спасением всего человечества от губительных последствий разложения и гниения старого общества. Это имеет прямое отношение к женской эмансипации.

Естественно, что защитой социальных прав ранее угнетённого пола и его политической активностью выделяются народы, в наибольшей мере сохранившие прометеев огонь революций минувшего века и перенёсшие его в век нынешний. Речь идёт о странах «левого поворота» в Латинской Америке. Еще не так давно мало кто поверил бы, что в былом заповеднике «мачизма» (этим словом, производным от испанского «macho» – «самец», называют традицию господства «настоящих мужчин», вершащих произвол и насилие от семьи до государства), участницы освободительной борьбы займут важные посты вплоть до президентских. В этих странах 8 Марта – один из главных революционных праздников. 

В свою очередь реакция, используя социально-экономические трудности, пытается оживить в общественном сознании «мачистские» стереотипы и не в последнюю очередь на этом взять реванш. По всему региону, особенно по тем странам, где орудует транснациональный наркобизнес, переплетающийся с международным неофашизмом, катится волна «feminicidio» – систематических убийств женщин. Наши латиноамериканские товарищи с полным основанием считают «feminicidio» формой социально-политического террора. Цели убийц и их вдохновителей – психологически сломить самых угнетённых из эксплуатируемых, удержать женщин в полурабском положении, запугать большинство народа, привить новым поколениям вирус страха и безнадежности. Выпуская на волю джинна криминально-фашистского террора, реакция ставит общество на грань катастрофы. Чтобы успешно противостоять этой угрозе, необходимо объединение всех сил, отстаивающих жизнь против смерти.

Переживший себя эксплуататорский строй несёт народам и иную угрозу. Капитал, уже тридцать лет торжествующий пиррову победу над человечеством, норовит, как только может, испоганить великое дело женского равноправия, растворить его изначально красный цвет в голубых и радужных тонах. Отнимая у людей перспективу человеческой жизни, самореализации в свободном труде и историческом творчестве, им предлагают «самовыражаться», «свободно» меняя «сексуальную ориентацию» и даже используя новейшие достижения биотехнологии – не бесплатно, разумеется – для смены половой принадлежности. Симптомы разложения буржуазного общества намеренно смешивают с понятиями «эмансипация» и «феминизм». 

Эпигоны либерализма не покладая рук борются за «секс-плюрализм» и с высоты министерских, депутатских, мэрских кресел выражают гордость своей нетрадиционной ориентацией (больше, видно, нечем). В период президентства Кристины Фернандес аргентинская олигархия раскручивала в монополизированной прессе то первую свадьбу лесбиянок, то первый их развод (и то и другое – в дни выборов). Готовя интервенцию против Сирии, весь «цивилизованный мир» долго проливал слезы над судьбой либеральной сирийской лесбиянки – «жертвы режима Асада», пока не обнаружилось, что эта воистину «мертвая душа»  – интернетовский ник американского блогера мужского (по крайней мере, по рождению и на тот момент) пола. 

Буржуазные СМИ уже не первое десятилетие вырабатывают у обывателя устойчивый стереотип на уровне условного рефлекса: феминизм – нечто родственное и близкое защите прав лесбиянок, транссексуалов и геев. Остается только посочувствовать действительным феминисткам, вынужденным изо всех сил доказывать, что отстаивают права женщин, а не «меньшинств», и сами не относятся к последним. Но вряд ли заслуживают сочувствия те, кто даёт себя эксплуатировать для пошлых политиканских спектаклей со стриптизом вполне в духе буржуазной коммерции на женском теле.

Неудивительно, что миллионы людей, перед которыми капиталистическая действительность ставит проблемы, мягко говоря, более серьёзные, воспринимают весь этот «плюрализм» ещё похлеще, чем блоковская старушка – учредиловский плакат. С позиции «низов», теряющих в годы кризиса даже минимальную уверенность в будущем – собственном и своих семей, «гендерная» озабоченность сытых «верхов» предстает изощрённым издевательством.

Но этим низам тут же подбрасывают «выход»: долой эмансипацию, придуманную злодеями-либералами и суперзлодеями-большевиками! Назад к православному «дресс-коду» или чадре и хиджабу! Под запрет контрацепцию и аборты, даже по медицинским показаниям – пусть женщины гибнут, но торжествует «мораль»! Запереть половину общества в четырёх стенах «домашнего очага»!  Авось безработных мужчин поубавится без ущерба для интересов капитала, а даже с выгодой для него: мужья и отцы станут сговорчивее в диалоге с работодателями под угрозой смерти жен и детей от нужды и болезней. 

Обе эти дороги ведут в никуда. Религиозно-морализаторское ханжество – лишь изнанка извращённого разврата, в котором сытые старого мира ищут убежища или забвения перед неизбежным крахом. Так когда-то агонизировали и рабовладение, и феодализм. Но теперь, на закате не одной общественно-экономической формации, а всей «предыстории человечества», обречённые и духовно мертвые реально могут утянуть в небытие все человечество. 

Чтобы обрести будущее, нам остаётся одно – прорваться между Сциллой буржуазного либерализма и Харибдой буржуазного консерватизма. Одним из символов этого прорыва будет и впредь праздник 8 Марта, который сегодня приходится защищать от осквернения, опошления и упразднения.